Историю о том, как в критической ситуации не растеряться, поддавшись панике, и, мобилизовав силы, сделать всё, что от тебя зависит, рассказывает в своём произведении «Васюткино озеро» В. П. Астафьев.
Сюжет рассказа взят из детства писателя, проведшего свои ученические годы в Красноярском крае. Даже фамилия бригадира является реальной и принадлежит известной династии сибирских промысловиков.
Написано «Васюткино озеро» было в 1952 году, а опубликовано - в 1956. Но началом появления рассказа на свет стал тот год, когда пятиклассник Витя, выполняя задание учителя литературы, поведал в сочинении, посвященном ушедшему лету, о том, как потерявшись в тайге, провел наедине с природой много тревожных суток, обнаружил неизвестное старожилам озеро и, в конце концов, смог самостоятельно выбраться к реке. Яркий и правдивый пересказ переживаний мальчика привел к тому, что его работа была напечатана в школьном журнале.
Созданное по памяти детское сочинение и стало основой для писателя.
Простым, но образным языком рассказчик повествует о буднях рыбацкого стана в Сибири. Тринадцатилетний Васютка, сын бригадира, пытается в меру своих сил помогать взрослым, добывает для них кедровые орехи.
В один из дней, захватив ружьё и провиант, парнишка зашел подальше в лес, надеясь на богатый урожай, и заблудился. После тщетных попыток отыскать дорогу Васютка осознает, что помощи ждать неоткуда, рассчитывать надо только на себя.Ужас, паника и растерянность постепенно уступают место спокойной рассудительности. Не зря парень рос в этом суровом краю, с малолетства слыша наставления стариков о том, как вести себя в подобном случае. Применяя советы бывалых охотников и собственные навыки, мальчику удаётся не только продержаться в жестких условиях несколько дней, поборов в себе страх, но и добыть себе пропитание, обогреться, обнаружить затерянный водоем с ценной рыбой, и, вспомнив уроки географии, выйти к берегу Енисея, к людям.
Шестьдесят километров прошел школьник за пять долгих, полных неизвестности и тревоги, дней. Зная, что рыбаки давно тоскуют без улова, Васютка, прибыв домой, без промедления сообщил об увиденном озере. Указав путь бригаде заветный маршрут, подросток чувствует причастность к общему делу. Впоследствии водоём был нанесен на карту и назван именем Василия.
Василий Шадрин - обычный деревенский школьник, озорник и хвастунишка. Он любит приключения, считает себя вполне взрослым и самостоятельным человеком. Его характер сложился под воздействием отца, немногословных жителей таежной деревни. Обычаи и традиции сибирского края также наложили свой отпечаток. Автор не дает подробной характеристики главного героя, его личность раскрывается в процессе повествования.
Попав в безвыходное, пугающее положение, зная, чем может обернуться потеря дороги в лесу, ясно представляя последствия, Васютка проявил мужество и выдержку, практическую сметку и рассудительность, не утратив при этом чувства юмора. Не поддавшись страху, отважно преодолевая препятствия, парнишка думает не только о себе, но и об общих интересах.
Во вступлении, ведущемся от третьего лица, автор говорит о новом озере и о роли Васютки в этом открытии. Глубокая любовь к родине и убежденность, что каждого из нас ждут большие и малые победы, сквозит в начальных строках.
Завязка происходит, когда, увлекшись охотой за глухарем, подросток заблудился. Кульминацией выступает момент, когда таёжники спасают отчаявшегося Васютку. Развязка рассказа - это возвращение парня к матери и начало промысла в открытом озере.
Рассказчик применяет традиционную композицию с последовательным повествованием и минимальным количеством героев. Неторопливость и подробность изложения позволяет представить себя на месте центрального персонажа, читатель сочувствует Васе, переживает за него.
Для Астафьева характерно использование сравнений. Благодаря красочным описаниям природа низовья Енисея оживает. Образности действующим лицам добавляет применение в прямой речи местного диалекта.
Преодолевать трудности, всегда искать выход из непростой ситуации, использовать все возможности - вот чему учит эта история. Огромное желание жить помогло маленькому сибиряку выбраться из тайги.
Это озеро не отыщешь на карте. Небольшое оно. Небольшое, зато памятное для Васютки. Еще бы! Мала ли честь для тринадцатилетнего мальчишки – озеро, названное его именем! Пускай оно и не велико, не то что, скажем, Байкал, но Васютка сам нашел его и людям показал. Да, да, не удивляйтесь и не думайте, что все озера уже известны и что у каждого есть свое название. Много еще, очень много в нашей стране безымянных озер и речек, потому что велика наша Родина и, сколько по ней ни броди, все будешь находить что-нибудь новое, интересное.
Рыбаки из бригады Григория Афанасьевича Шадрина – Васюткиного отца – совсем было приуныли. Частые осенние дожди вспучили реку, вода в ней поднялась, и рыба стала плохо ловиться: ушла на глубину.
Холодная изморозь и темные волны на реке нагоняли тоску. Не хотелось даже выходить на улицу, не то что выплывать на реку. Заспались рыбаки, рассолодели от безделья, даже шутить перестали. Но вот подул с юга теплый ветер и точно разгладил лица людей. Заскользили по реке лодки с упругими парусами. Ниже и ниже по Енисею спускалась бригада. Но уловы по-прежнему были малы.
– Нету нам нынче фарту, – ворчал Васюткин дедушка, Афанасий. – Оскудел батюшко Енисей. Раньше жили, как Бог прикажет, и рыба тучами ходила. А теперь пароходы да моторки всю живность распугали. Придет время – ерши да пескари и те переведутся, а об омуле, стерляди и осетре только в книжках будут читать.
Спорить с дедушкой – дело бесполезное, потому никто с ним не связывался.
Далеко ушли рыбаки в низовье Енисея и, наконец, остановились. Лодки вытащили на берег, багаж унесли в избушку, построенную несколько лет назад ученой экспедицией.
Григорий Афанасьевич, в высоких резиновых сапогах с отвернутыми голенищами и в сером дождевике, ходил по берегу и отдавал распоряжения.
Васютка всегда немного робел перед своим большим, неразговорчивым отцом, хотя тот никогда его не обижал.
– Шабаш, ребята! – сказал Григорий Афанасьевич, когда разгрузка закончилась. – Больше кочевать не будем. Так, без толку, можно и до Карского моря дойти.
Он обошел вокруг избушки, зачем-то потрогал рукой углы и полез на чердак, подправил съехавшие в сторону пластины корья на крыше. Спустившись по дряхлой лестнице, он тщательно отряхнул штаны, высморкался и разъяснил рыбакам, что избушка подходящая, что в ней можно спокойно ждать осеннюю путину, а пока вести промысел паромами и переметами. Лодки же, неводы, плавные сети и всю прочую снасть надобно как следует подготовить к большому
...Здесь представлен ознакомительный фрагмент книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста (ограничение правообладателя).
Если книга вам понравилась, полный текст можно получить на сайте нашего партнера.
Виктор Петрович Астафьев
Рыбакам из бригады Григория Афанасьевича Шадрина, Васюткиного отца, не везло. Вода в реке поднялась, и рыба ушла на глубину. Вскоре с юга подул тёплый ветер, но уловы оставались небольшими. Рыбаки отошли далеко в низовья Енисея и остановились в избушке, построенной когда-то учёной экспедицией. Там и остались ждать осеннюю путину.
Рыбаки отдыхали, чинили сети и снасть, ловили рыбу перемётами, а Васютка каждый день ходил за кедровыми орехами — очень уж любили рыбаки это лакомство. Иногда мальчик заглядывал в новые учебники, привезённые из города, готовился к школе. Вскоре шишек на ближайших кедрах не осталось, и Васютка решил отправиться в дальний поход за орешками. По старинному обычаю мать заставила мальчика взять с собой краюшку хлеба и спички, а без ружья Васютка никогда в тайгу не ходил.
Некоторое время Васютка шёл по зарубкам на деревьях, не дававшим ему заблудиться. Набрав полную торбу шишек, он уже хотел возвращаться, и вдруг увидел огромного глухаря. Подобравшись поближе, мальчик выстрелил и ранил птицу. Догнав раненного глухаря и свернув ему шею, Васютка огляделся, но зарубок не нашёл. Он попытался найти знакомые приметы, но вскоре заблудился окончательно. Мальчик вспомнил страшные рассказы о заблудившихся в тайге Заполярья, его охватила паника, и он бросился бежать, куда глаза глядят.
Остановился Васютка, только когда наступила ночь. Он разжёг костёр, и зажарил глухаря. Хлеб мальчик решил приберечь на самый крайний случай. Ночь прошла тревожно — Васютке всё время казалось, что к нему кто-то подкрадывается. Проснувшись, мальчик влез на самое высокое дерево, чтобы выяснить, в какой стороне находится Енисей, но жёлтой полосы лиственника, которая обычно окружала реку, не обнаружил. Тогда он набрал полные карманы кедровых орехов и тронулся в путь.
К вечеру Васютка начал замечать под ногами трявяные кочки, какие встречаются возле водоёмов. Однако вышел он не к Енисею, а к большому озеру, полному рыбы и непуганой дичи. Там он подстрелил несколько уток и устроился на ночлег. Васютке было очень грустно и страшно. Он вспомнил свою школу, и пожалел, что хулиганил, не слушал на уроках, курил и давал табак первоклашкам из ненецких и эвенкских семей. Они курили с самого детства, но учительница запрещала, и теперь Васютка был готов совсем бросить курить, только бы снова увидеть родную школу. Утром мальчик пригляделся к рыбе, косяки которой стояли у берега, и понял, что она не озёрных, а речных видов. Это значило, что из озера должна вытекать речка, которая и приведёт его к Енисею.
В середине дня пошёл холодный осенний дождь. Васютка залез под развесистую пихту, съел драгоценную краюху хлеба, свернулся в клубок и задремал, а когда проснулся, уже смеркалось. Дождь ещё шёл. Мальчик развёл костёр, и тут услыхал далёкий гудок парохода — Енисей был где-то рядом. К реке он выбрался на следующий день. Пока он раздумывал, куда идти, вверх или вниз по течению, мимо него проплыл двухпалубный пассажирский теплоход. Напрасно Васютка махал руками и кричал — капитан принял его за местного жителя и не остановился.
На ночь Васютка устроился здесь же. Под утро он услышал звук, который могла издавать только выхлопная труба рыбосборочного катера-бота. Мальчик бросил в костёр все припасённые дрова, начал кричать, стрелять из ружья, и его заметили. Капитаном бота оказался знакомым дядькой Колядой. Он и доставил Васютку к родным, которые уже пятый день искали его в тайге.
Через два дня мальчик отвёл всю рыболовную бригаду во главе с отцом к заповедному озеру, которое рыбаки стали называть Васюткиным. Рыбы в нём оказалось столько, что бригада переключилась на озёрный лов. Вскоре на районной карте появилось голубое пятнышко с надписью «Васюткино оз.». На краевую карту оно перекочевало уже без надписи, а на карте страны его мог найти только сам Васютка.
Васютка, сын Григория Щедрина, бригадира рыбаков, был парнем смышленым и трудолюбивым. Каждый день он отправлялся в лес за кедровыми орешками для рыбаков. Мать ругала его за это - слишком уж дальними были походы - но не запрещала и всегда давала с собой хлеба. Таков был таежный обычай - в тайгу без ружья, хлеба и спичек нельзя.
Вот и в этот раз Васютка отправился за орешками. Отнекивался от мамкиного хлеба, но не смел перечить. Шел себе по тайге, смотрел по сторонам, зарубки делал на деревьях, чтоб не заблудиться, орехи собирал. В какой-то момент его внимание отвлек глухарь. Васютке уж очень хотелось похвастать перед рыбаками и он устроил настоящую охоту с погоней за птицей. Несмотря на то, что глухарь был ранен, улетел он от места выстрела довольно далеко. А с ним и наш Васютка. И заметил он свою оплошность только, когда прошел азарт. Птицу-то он поймал, но в итоге заблудился. Ночь в тайге наступила быстро. Делать было нечего, нужно было готовиться к ночлегу. Пригодились дедушкины рассказы да мамины спички. Наломал Васютка дров, зажарил подстреленного глухаря и переночевал кое-как. Грустные мысли его одолевали. На следующий день он пытался найти дорогу домой, но впереди было озеро вместо Енисея. Зато рыбы в нем было видимо-невидимо. Тут Васютка вспомнил, как не везло на улов его отцу с бригадой. Им бы такое озеро пригодилось. На берегу паренек снова соорудил костер и стал прислушиваться к шуму воды. Что-то ему подсказывало, что Енисей близко. И правда, вскоре проплыл пароход, но капитан не понял в какую беду попал наш Васютка и проплыл пароход мимо. Ко всем бедам еще и дождь пошел. Осталось две спички и совсем не осталось хлеба. Разбудили мальчишку звуки выхлопной трубы бота (рыбосборочного катера), который плыл неподалеку. В этот раз нельзя было оплошать и Васютка начал кричать и стрелять из ружья. Чудом его пальбу услышали на боте и забрали в шлюпку. Дома Васютку ждали убитые горем отец, мать и дед. Они и не ожидали увидеть сына живым и здоровым. К тому же, озеро, найденное Васюткой, еще долго кормило бригаду его отца.
Виктор Астафьев
Васюткино озеро
Это озеро не отыщешь на карте. Небольшое оно. Небольшое, зато памятное для Васютки. Ещё бы! Мала ли честь для тринадцатилетнего мальчишки - озеро, названное его именем! Пускай оно и не велико, не то что, скажем, Байкал, но Васютка сам нашёл его и людям показал. Да, да, не удивляйтесь и не думайте, что все озёра уже известны и что у каждого есть своё название. Много ещё, очень много в нашей стране безымянных озёр и речек, потому что велика наша Родина, и сколько по ней ни броди, всё будешь находить что-нибудь новое, интересное.
Рыбаки из бригады Григория Афанасьевича Шадрина - Васюткиного отца - совсем было приуныли. Частые осенние дожди вспучили реку, вода в ней поднялась, и рыба стала плохо ловиться: ушла на глубину.
Холодная изморозь и тёмные волны на реке нагоняли тоску. Не хотелось даже выходить на улицу, не то что выплывать на реку. Заспались рыбаки, рассолодели от безделья, даже шутить перестали. Но вот подул с юга тёплый ветер и точно разгладил лица людей. Заскользили по реке лодки с упругими парусами. Ниже и ниже но Енисею спускалась бригада. Но уловы по-прежнему были малы.
Нету нам нынче фарту, - ворчал Васюткин дедушка Афанасий. - Оскудел батюшко Енисей. Раньше жили, как бог прикажет, и рыба тучами ходила. А теперь пароходы да моторки всю живность распугали. Придёт время - ерши да пескари и те переведутся, а об омуле, стерляди и осетре только в книжках будут читать.
Спорить с дедушкой - дело бесполезное, потому никто с ним не связывался.
Далеко ушли рыбаки в низовье Енисея и наконец остановились. Лодки вытащили на берег, багаж унесли в избушку, построенную несколько лет назад учёной экспедицией.
Григорий Афанасьевич, в высоких резиновых сапогах с отвернутыми голенищами и в сером дождевике, ходил по берегу и отдавал распоряжения.
Васютка всегда немного робел перед большим, неразговорчивым отцом, хотя тот никогда его не обижал.
Шабаш, ребята! - сказал Григорий Афанасьевич, когда разгрузка закончилась. - Больше кочевать не будем. Так, без толку, можно и до Карского моря дойти.
Он обошёл вокруг избушки, зачем-то потрогал рукой углы и полез на чердак, подправил съехавшие в сторону пластушины корья на крыше. Спустившись по дряхлой лестнице, он тщательно отряхнул штаны, высморкался и разъяснил рыбакам, что избушка подходящая, что в ней можно спокойно ждать осеннюю путину, а пока вести промысел паромами и перемётами. Лодки же, невода, плавные сети и всю прочую снасть надобно как следует подготовить к большому ходу рыбы.
Потянулись однообразные дни. Рыбаки чинили невода, конопатили лодки, изготовляли якорницы, вязали, смолили.
Раз в сутки они проверяли перемёты и спаренные сети - паромы, которые ставили вдали от берега.
Рыба в эти ловушки попадала ценная: осётр, стерлядь, таймень, частенько налим, или, как его в шутку называли в Сибири, поселенец. Но это спокойный лов. Нет в нём азарта, лихости и того хорошего, трудового веселья, которое так и рвётся наружу из мужиков, когда они полукилометровым неводом за одну тоню вытаскивают рыбы по нескольку центнеров.
Совсем скучное житьё началось у Васютки. Поиграть не с кем - нет товарищей, сходить некуда. Одно утешало: скоро начнётся учебный год, и мать с отцом отправят его в деревню. Дядя Коляда, старшина рыбосборочного бота, уже учебники новые из города привёз. Днём Васютка нет-нет да и заглянет в них от скуки.
Вечерами в избушке становилось людно и шумно. Рыбаки ужинали, курили, щёлкали орехи, рассказывали были и небылицы. К ночи на полу лежал толстый слой ореховой скорлупы. Трещала она под ногами, как осенний ледок на лужах.
Орехами рыбаков снабжал Васютка. Все ближние кедры он уже обколотил. С каждым днём приходилось забираться всё дальше и дальше в глубь леса. Но эта работа была не в тягость. Мальчишке нравилось бродить. Ходит себе по лесу один, напевает, иногда из ружья пальнёт.
Васютка проснулся поздно. В избушке одна мать. Дедушка Афанасий ушёл куда-то. Васютка поел, полистал учебники, оборвал листок календаря и с радостью отметил, что до первого сентября осталось всего десять дней. Потом засобирался по кедровые шишки.
Мать недовольно сказала:
К ученью надо готовиться, а ты в лесу пропадаешь.
Чего ты, мамка? Орехи кто-то должен добывать? Должен. Охота ведь рыбакам пощёлкать вечером.
- «Охота, охота»! Надо орехов, так пусть сами ходят. Привыкли парнишкой помыкать да сорить в избе.
Мать ворчит но привычке, потому что ей не на кого больше ворчать.
Когда Васютка с ружьём на плече и с патронташем па поясе, похожий па коренастого, маленького мужичка, вышел из избы, мать привычно строго напоминала:
Ты от затесей далеко не отходи - сгинешь. Хлеба взял ли с собой?
Да зачем он мне? Каждый раз обратно приношу.
Не разговаривай! На вот краюшку. Не задавит она тебя. Спокон веку так заведено, мал ещё таёжные законы переиначивать.
Тут уж с матерью не поспоришь. Таков старинный порядок: идёшь в лес - бери еду, бери спички.
Васютка покорно сунул краюшку в мешок и поспешил исчезнуть с глаз матери, а то ещё придерётся к чему-нибудь.
Весело насвистывая, шёл он по тайге, следил за пометками на деревьях и думал о том, что, наверное, всякая таёжная дорога начинается с затесей. Сделает человек зарубку на одном дереве, отойдёт немного, ещё топором тюкнет, потом ещё. За этим человеком пойдут другие люди; собьют каблуками мох с валежин, притопчут траву, ягодники, отпечатают следы в грязи, и получится тропинка. Лесные тропинки узенькие, извилистые, что морщинки на лбу дедушки Афанасия. Только иные тропинки зарастают со временем, а уж морщинки-то на лице едва ли зарастут.
Склонность к пространным рассуждениям, как у всякого таёжника, рано появилась у Васютки. Он ещё долго думал бы о дороге и о всяких таёжных разностях, если бы не скрипучее кряканье где-то над головой.
«Кра-кра-кра!..» - неслось сверху, будто тупой пилой резали крепкий сук.
Васютка поднял голову. На самой вершине старой взлохмаченной ели увидел кедровку. Птица держала в когтях кедровую шишку и орала во всё горло. Ей так же горласто откликались подруги. Васютка не любил этих нахальных птиц. Он снял с плеча ружье, прицелился и щёлкнул языком, будто на спуск нажал. Стрелять он не стал. Ему ужо не paз драли уши за попусту сожженные патроны. Трепет перед драгоценным «припасом» (так называют сибирские охотники порох и дробь) крепко вбит в сибиряков отроду.
- «Кра-кра»! - передразнил Васютка кедровку и запустил в нее палкой.
Досадно было парню, что не может он долбануть птицу, даром что ружьё в руках. Кедровка перестала кричать, неторопливо ощипалась, задрала голову, и по лесу снова понеслось ее скрипучее «кра!».
Это озеро не отыщешь на карте. Небольшое оно. Небольшое, зато памятное для Васютки. Еще бы! Мала ли честь для тринадцатилетнего мальчишки – озеро, названное его именем! Пускай оно и не велико, не то что, скажем, Байкал, но Васютка сам нашел его и людям показал. Да, да, не удивляйтесь и не думайте, что все озера уже известны и что у каждого есть свое название. Много еще, очень много в нашей стране безымянных озер и речек, потому что велика наша Родина и, сколько по ней ни броди, все будешь находить что-нибудь новое, интересное.
Рыбаки из бригады Григория Афанасьевича Шадрина – Васюткиного отца – совсем было приуныли. Частые осенние дожди вспучили реку, вода в ней поднялась, и рыба стала плохо ловиться: ушла на глубину.
Холодная изморозь и темные волны на реке нагоняли тоску. Не хотелось даже выходить на улицу, не то что выплывать на реку. Заспались рыбаки, рассолодели от безделья, даже шутить перестали. Но вот подул с юга теплый ветер и точно разгладил лица людей. Заскользили по реке лодки с упругими парусами. Ниже и ниже по Енисею спускалась бригада. Но уловы по-прежнему были малы.
– Нету нам нынче фарту, – ворчал Васюткин дедушка, Афанасий. – Оскудел батюшко Енисей. Раньше жили, как Бог прикажет, и рыба тучами ходила. А теперь пароходы да моторки всю живность распугали. Придет время – ерши да пескари и те переведутся, а об омуле, стерляди и осетре только в книжках будут читать.
Спорить с дедушкой – дело бесполезное, потому никто с ним не связывался.
Далеко ушли рыбаки в низовье Енисея и, наконец, остановились. Лодки вытащили на берег, багаж унесли в избушку, построенную несколько лет назад ученой экспедицией.
Григорий Афанасьевич, в высоких резиновых сапогах с отвернутыми голенищами и в сером дождевике, ходил по берегу и отдавал распоряжения.
Васютка всегда немного робел перед своим большим, неразговорчивым отцом, хотя тот никогда его не обижал.
– Шабаш, ребята! – сказал Григорий Афанасьевич, когда разгрузка закончилась. – Больше кочевать не будем. Так, без толку, можно и до Карского моря дойти.
Он обошел вокруг избушки, зачем-то потрогал рукой углы и полез на чердак, подправил съехавшие в сторону пластины корья на крыше. Спустившись по дряхлой лестнице, он тщательно отряхнул штаны, высморкался и разъяснил рыбакам, что избушка подходящая, что в ней можно спокойно ждать осеннюю путину, а пока вести промысел паромами и переметами. Лодки же, неводы, плавные сети и всю прочую снасть надобно как следует подготовить к большому ходу рыбы.
Потянулись однообразные дни. Рыбаки чинили неводы, конопатили лодки, изготовляли якорницы, вязали, смолили.
Раз в сутки они проверяли переметы и спаренные сети – паромы, которые ставили вдали от берега.
Рыба в эти ловушки попадала ценная: осетр, стерлядь, таймень, частенько налим, или, как его в шутку называют в Сибири, поселенец. Но это спокойный лов. Нет в нем азарта, лихости и того хорошего, трудового веселья, которое так и рвется наружу из мужиков, когда они полукилометровым неводом за одну тоню вытаскивают рыбы по нескольку центнеров.
Совсем скучное житье началось у Васютки. Поиграть не с кем – нет товарищей, сходить некуда. Утешало одно: скоро начнется учебный год, и мать с отцом отправят его в деревню. Дядя Коляда, старшина рыбосборочного бота, уже учебники новые из города привез. Днем Васютка нет-нет да и заглянет в них от скуки.
Вечерами в избушке становилось людно и шумно. Рыбаки ужинали, курили, щелкали орехи, рассказывали были и небылицы. К ночи на полу лежал толстый слой ореховой скорлупы. Трещала она под ногами, как осенний ледок на лужах.
Орехами рыбаков снабжал Васютка. Все ближние кедры он обколотил. С каждым днем приходилось забираться все дальше и дальше в глубь леса. Но эта работа была не в тягость. Мальчишке нравилось бродить. Ходит себе по лесу один, напевает, покуривает (он потихоньку таскал у рыбаков махорку), иногда из ружья пальнет.
…Васютка проснулся поздно. В избушке одна мать. Дедушка Афанасий ушел куда-то. Васютка поел, полистал учебники, оборвал листок календаря и с радостью отметил, что до первого сентября осталось всего десять дней. Потом засобирался по кедровые шишки.
Мать недовольно сказала:
– К ученью надо готовиться, а ты в лесу пропадаешь.
– Чего ты, мамка? Орехи кто-то должен добывать? Должен. Охота ведь рыбакам пощелкать вечером.
– «Охота, охота!» Надо орехов, так пусть сами ходят. Привыкли парнишкой помыкать да сорить в избе.
Мать ворчит по привычке, потому что ей не на кого больше ворчать.
Когда Васютка с ружьем на плече и с патронташем на поясе, похожий на коренастого, маленького мужичка, вышел из избы, мать привычно строго напомнила:
– Ты от затесей далеко не отходи – сгинешь. Хлеба взял ли с собой?
– Да зачем он мне? Каждый раз обратно приношу.
– Не разговаривай! На вот краюшку. Не задавит она тебя. Спокон веку так заведено, мал еще таежные законы переиначивать.
Тут уж с матерью не поспоришь. Таков старинный порядок: идешь в лес – бери еду, бери спички.
Васютка покорно сунул краюшку в мешок и поспешил исчезнуть с глаз матери, а то еще придерется к чему-нибудь.
Весело насвистывая, шел он по тайге; следил за пометками на деревьях и думал о том, что, наверное, всякая таежная дорога начинается с затесей. Сделает человек зарубку на одном дереве, отойдет немного, еще топором тюкнет, потом еще. За этим человеком пойдут другие люди; собьют каблуками мох с валежин, притопчут траву, ягодники, отпечатают следы в грязи, и получится тропинка. Лесные тропинки узенькие, извилистые, что морщинки на лбу у дедушки Афанасия. Только иные тропинки зарастают со временем, а уж морщинки-то на лице едва ли зарастут.
Склонность к пространным рассуждениям, как у всякого таежника, рано появилась у Васютки. Он еще долго думал бы о дороге и о всяких таежных разностях, если бы не скрипучее кряканье где-то над головой.
«Кра-кра-кра!..» – неслось сверху, будто тупой пилой резали крепкий сук.
Васютка поднял голову. На самой вершине старой взлохмаченной ели увидел кедровку. Птица держала в когтях кедровую шишку и орала во все горло. Ей так же горласто откликались подруги. Васютка не любил этих нахальных птиц. Он снял с плеча ружье, прицелился и щелкнул языком, будто на спуск нажал. Стрелять он не стал. Ему уже не раз драли уши за попусту сожженные патроны. Трепет перед драгоценным «припасом» (так называют сибирские охотники порох и дробь) крепко вбит в сибиряков от роду.
– «Кра-кра!» – передразнил Васютка кедровку и запустил в нее палкой.
Досадно было парню, что не может он долбануть птицу, даром что ружье в руках. Кедровка перестала кричать, неторопливо ощипалась, задрала голову, и по лесу снова понеслось ее скрипучее «кра».
– Тьфу, ведьма проклятая! – выругался Васютка и пошел.
Ноги мягко ступали по мху. На нем там и сям валялись шишки, попорченные кедровками. Они напоминали комочки сотов. В некоторых отверстиях шишек, как пчелки, торчали орехи. Но пробовать их бесполезно. Удивительно чуткий клюв у кедровки: пустые орехи птица даже не вынимает из гнездышка. Васютка поднял одну шишку, осмотрел ее со всех сторон и покачал головой:
– Эх и пакость же ты!
Бранился Васютка так, для солидности. Он ведь знал, что кедровка – птица полезная: она разносит по тайге семена кедра.
Наконец Васютка облюбовал дерево и полез на него. Наметанным глазом он определил: там, в густой хвое, упрятались целые выводки смолистых шишек. Он принялся колотить ногами по разлапистым веткам кедра. Шишки так и посыпались вниз.
Васютка слез с дерева, собрал их в мешок и, не торопясь, закурил. Попыхивая цигаркой, оглядел окружающий лес и облюбовал еще один кедр.
«Обобью и этот, – решил он. – Тяжеловато будет, пожалуй, да ничего, донесу».
Он тщательно заплевал цигарку, придавил ее каблуком и пошел. Вдруг впереди Васютки что-то сильно захлопало. Он вздрогнул от неожиданности и тут же увидел поднимающуюся с земли большую черную птицу. «Глухарь!» – догадался Васютка, и сердце его замерло. Стрелял он и уток, и куликов, и куропаток, но глухаря подстрелить ему еще не доводилось.
